Исаакъ Ньютонъ

По поводу 250-лѣтія его рожденія

Въ 1643 году, когда Галилей окончилъ свой жизненный путь, — путь полный борьбы и тяжелыхъ испытаній, родился Исаакъ Ньютонъ, генію котораго суждено было свѣтить многимъ поколѣніямъ.

Когда Ньютонъ узрѣлъ впервые Божій свѣтъ, надежды на сохраненіе жизни, долженствовавшей сдѣлаться столь дорогой для всего міра, были самыя слабыя. Только благодаря неусыпной материнской заботѣ, благодаря счастливо сложившимся природнымъ условіямъ, удалось сохранить жизнь этого слабаго существа. Родившись преждевременно, въ деревенькѣ Вольстгорпъ, въ графствѣ Линкольнъ, Исаакъ Ньютонъ развился, однако, въ крѣпкаго‚ здороваго ребенка. Мать его, рано овдовѣвшая, вступила снова въ бракъ, и воспитаніе ребенка перешло въ руки бабки его, давшей ему первые уроки. Однако, только на двѣнадцатомъ году онъ поступаетъ въ настоящую школу въ городишкѣ Грантгамъ.

Черезъ два года мать его, успѣвшая снова овдовѣть, беретъ его въ Вольстгорпъ къ себѣ, чтобы подростающій сынъ могъ помогать ей въ управленіи хозяйствомъ.

Геній его, однако, указалъ ему на другой путь, слишкомъ далекій отъ сельскаго хозяйства. Ему суждено было заняться хозяйствомъ міра, найти законы вселенной, и эти законы разъяснить человѣчеству. Это было его высокое назначеніе и исполненію его онъ долженъ былъ посвятить всю свою жизнь. Очень рано въ ребенкѣ проявлялись проблески пытливаго и проницательнаго ума.

Разсказываютъ, что въ играхъ со своими сверстниками, онъ обнаруживалъ много сообразительности и поступки его отличались обдуманностью. Его маленькіе бумажные змѣи были изготовленны лучше другихъ, нитки онъ прикрѣплялъ въ точкахъ самыхъ удобныхъ и выгодныхъ для полета змѣя. Какъ то ему случилось присутствовать при постройкѣ вѣтряной мельницы, — все его маленькое существо было поглощено этой сложностью механизма. Целые часы онъ проводилъ передъ этимъ чудомъ механики, совершеннымъ на его глазахъ. Наконецъ, онъ задумалъ построить мельницу въ маломъ видѣ. Задуманное ему удалось вполне и чтобы привести мельницу въ движеніе, онъ поймалъ и приспособилъ для этой цѣли мышонка. Еще удивительнѣе для ума мальчика, — это достовѣрный фактъ — что, наблюдая различную длину тѣни, бросаемой стѣной, онъ нашелъ правила устройства солнечныхъ часовъ, которые довольно точно показывали время, и сосѣди охотно ими пользовались. Водяные часы съ циферблатомъ, бывшіе довольно долго въ употребленіи, были изготовлены мальчикомъ Исаакомъ Ньютономъ. Все это ясно указывало, какое поприще должно ему избрать. Сельское хозяйство было оставлено и, по настоянію дяди его, мальчикъ снова долженъ былъ посѣщать элементарную школу въ Грантгамѣ. На восемнадцатомъ году, мы застаемъ его уже въ Trinity-College въ Кембриджѣ. Громкая слава этого учрежденія была въ то время извѣстна всему свѣту; благодаря дѣятельности великихъ учителей и ея бывшихъ учениковъ, это учрежденіе считалось выше всѣхъ другихъ высшихъ учебныхъ заведеній. Слова, высказанные знаменитымъ астрономомъ Медлеромъ о главномъ произведеніи Ньютона, вовсе не преувеличены. Вотъ что говоритъ онъ о трудѣ Ньютона: «Математическія основы философіи природы»: «Наука не можетъ указать на другой трудъ, подобный этому».

Остроумный и глубокій мыслитель, современникъ Ньютона, Галлей, встрѣтилъ это безсмертное твореніе слѣдующими словами: «Людямъ не можно столь приблизиться къ богамъ». Не считая небольшаго перерыва, къ которому онъ былъ вынужденъ чумой, Ньютонъ не покидалъ своего любимаго университетскаго города до того времени, пока сдалъ, послѣ тридцатилѣтней службы, должность профессора математики, чтобы занять должность начальника монетнаго двора въ Лондонѣ и предсѣдательское мѣсто во всемірно извѣстномъ Королевскомъ Обществѣ, Royal Society.

Жизненный путь этого знаменитаго человѣка напоминаетъ отчасти жизнь безсмертнаго философа Канта; рядомъ съ этимъ великимъ британцемъ стоить нѣмецкій великій мыслитель, какъ равный ему. Какъ по глубинѣ идей, оригинальности мысли, вѣрности методовъ, правильности выводовъ, постоянному стремленію къ познанію сути вещей и явленій вселенной, такъ и по самимъ обстоятельствамъ жизни, жизненные пути этихъ двухъ великихъ людей очень близки. Обоимъ суждено было дожить до глубокой старости, и оставаясь бодрыми тѣломъ и духомъ, оба могли вліять на окружающихъ до послѣднихъ дней. Оба, Ньютонъ и Кантъ, объяли міръ своей мыслью и наблюденіями, оба въ зрѣломъ возрастѣ дали людямъ плоды своихъ неизмѣримыхъ работъ мысли. Ничего не было измѣнено въ ихъ главныхъ трудахъ. Оба они прожили полъ-жизни, когда выступили со своими наблюденіями и законами передъ учеными всего свѣта. Между появленіемъ «Философіи природы» Ньютона и «Критики чистаго разума» Канта лежитъ цѣлое столѣтіе. Обѣ книги сдѣлались основой и краеугольнымъ камнемъ знаній человѣчества и вліяніе онѣ оказали не только на научныя наблюденія, но вообще и на общее образованіе людей. Еще схожа ихъ жизнь тѣмъ, что обоимъ удалось видѣть плоды своихъ работъ и быть счастливыми, видя вліяніѣ ихъ на своихъ современниковъ. Ньютонъ, конечно, благодаря своему личному вліянію, имѣлъ дѣло съ большимъ числомъ противниковъ, нежели его Кенигсбергскій соперникъ, сто лѣтъ спустя. Когда Ньютонъ выступилъ со своимъ основнымъ закономъ тяготѣнія, этимъ свойствомъ всѣхъ тѣлъ вселенной, и доказалъ приложеніе этого закона безъ всякихъ исключеній, проливъ свѣтъ въ самые тайники природы и доказавъ это безконечно трудными вычисленіями; въ то время еще господствовала непоколебимо, въ залахъ Кембриджа, теорія Декарта, непригодность которой и была доказана Ньютономъ.

Всякая частичка матеріи притягивается другой частичкой матеріи съ силой, пропорціональной квадрату ихъ разстояній. Такъ гласитъ основный законъ Ньютона, принесшій, нашедшему его, славу, которую когда-либо пріобрѣталъ смертный въ области науки. Эта сила притяженія направляетъ небесные тѣла по извѣстнымъ путямъ съ самой строгой правильностью, и формулы ихъ Ньютонъ предположилъ сперва теоретически и своими самыми точными вычисленіями подтвердилъ эти формулы. По закону всеобщаго тяготѣнія, орбиты небесныхъ тѣлъ могутъ быть только сѣченіями шара, т. е. кругами, эллипсами, пароболическими или гиперболическими. Это есть и остается постоянною міровой истиной, высказанной Ньютономъ. Что высказано по отношенію къ небеснымъ свѣтиламъ, то примѣнимо къ отдѣльнымъ тѣламъ и на нашей землѣ; здѣсь это выражается тяжестью или вѣсомъ тѣлъ. При шарообразныхъ тѣлахъ сила тяготѣнія дѣйствуетъ такимъ образомъ, какъ будто она находится въ центрѣ тѣла; поэтому сила тяготѣнія у полюсовъ слабѣе, нежели у экватора. При шарообразной формѣ, жидкія тѣла не могутъ находиться въ равновѣсіи, а равновѣсіе возможно только при формѣ шара, слегка сплюснутаго у полюсовъ, поэтому и земля должна представлять шаръ, сплюснутый у полюсовъ. Это заключеніе ведетъ его дальше къ математическимъ основаніямъ явленій приливовъ и отливовъ, а также къ необходимости уменьшенія длины секунднаго маятника съ приближеніемъ къ экватору. Наконецъ, онъ опредѣляетъ пути кометъ, онъ учитъ изъ трехъ полныхъ наблюденій опредѣлить элементы ихъ пути, онъ примѣняетъ свои методы къ кометамъ 1680 года и находитъ подтвержденіе своихъ законовъ, что орбиты являются только въ формахъ, получаемыхъ при сѣченіяхъ шара, или конуса. Законъ тяготѣнія примѣнимъ такимъ образомъ къ самымъ отдаленнымъ міровымъ пространствамъ. Мы сообщили эти основныя предложенія, чтобы дать приблизительное понятіе о важности примѣненія и значеніи этого закона. И поводомъ къ раскрытію этихъ великихъ истинъ послужило, какъ извѣстно, яблоко, упавшее съ дерева. Удивительно. За первымъ кускомъ яблока, съѣденнымъ первыми людьми, какъ гласитъ Библія, послѣдовало грѣхопаденіе всего рода человѣческаго. Съ паденія же яблока въ 1666 году въ саду Ньютона наступаетъ новое понятіе о вселенной. Адамъ и Ева согрѣшили, поѣвъ яблока съ древа познанія зла и добра, Ньютонъ не съѣлъ тогда яблоко, упавшее съ дерева, но онъ спросилъ себя, почему собственно яблоко упало внизъ. И онъ спрашивалъ себя до тѣхъ поръ, пока не разрѣшилъ загадки. Такимъ образомъ Вольстгорпское дерево явилось дѣйствительно древомъ познанія, сперва для Ньютона, а затѣмъ и для всего человѣчества. Для изслѣдованія этого ученія всеобщаго тяготѣнія и его вліянія на движеніе всѣхъ небесныхъ тѣлъ, Ньютону понадобились пособія, — и онъ ихъ нашелъ, найдя счисленіе помощью безконечныхъ.

Въ то же время и вполнѣ независимо отъ Ньютона, удалось великому уму Лейбница открыть тотъ же методъ. Великіе ученые сообщали другъ другу свои изобрѣтенія и открытія и относились каждый съ высочайшей признательностью къ заслугамъ другаго. Безъ всякаго слѣда зависти или недоброжелательства, англійскій математикъ упоминаетъ о проницательномъ умѣ «очень свѣдующаго геометра» Лейбница, — этого «знаменитаго человѣка».

Однако, одному мало извѣстному математику, по имени «Николай Фасіо де-Дуйлеръ», удалось бросить тѣнь на хорошія отношенія зтихъ двухъ ученыхъ. Дуйлеръ представилъ Королевскому Обществу работу, въ которой, между прочимъ, было высказано, что Лейбницъ кое-что позаимствовалъ изъ работъ Ньютона. Изъ-за этого возгорѣлась энергичная борьба перомъ, которая велась довольно долго съ большимъ ожесточеніемъ и на долго разлучила обоихъ великихъ ученыхъ. Королевское Общество не могло дольше молчать на нападки Лейбница на ихъ предсѣдателя. Выговору съ одной стороны слѣдуютъ обвиненія съ другой стороны. Это была довольно не похвальная сцена, разыгранная двумя знаменитыми учеными передъ всѣмъ свѣтомъ. Лейбницъ умеръ не примирившись, и Ньютонъ очень сильно почувствовалъ вліяніе этой литературной борьбы. Онъ назвалъ ее самою неумѣстною изъ всѣхъ, случившихся въ его жизни. Другимъ, извѣстнымъ всему свѣту, споромъ, связаннымъ съ безсмертнымъ открытіемъ разложенія луча на цвѣта, при прохожденіи его черезъ призму и образованіи бѣлаго цвѣта при смѣшеніи всѣхъ цвѣтовъ радуги, Ньютонъ не былъ затронутъ непосредственно. Мы говоримъ объ ожесточенной борьбѣ, которую велъ Гете, въ своемъ ученьи о цвѣтахъ, противъ Ньютоновой теоріи свѣта и цвѣтовъ. Не узнаешь олимпійца, когда читаешь его свирѣпыя нападки на всѣхъ математиковъ вообще и на Ньютона въ частности, — въ его полемическихъ писаніяхъ по ученію о цвѣтахъ, или въ его изрѣченіяхъ въ стихахъ или въ прозѣ.

Дѣйствительно, если великіе спорятъ, щепки обильно летятъ. Однако, это возбуждаетъ сильнѣйшее удивленіе. Всегда столь неприступный, въ классическомъ спокойствіи Зевеса, въ Веймарѣ, въ этой научной борьбѣ противъ Ньютона, умершаго уже болѣе шестидесяти лѣтъ тому назадъ, Гете является такъ человѣчно разгнѣваннымъ.

Многіе были настолько смѣлы, что выражали прямо мнѣніе: Гете чувствовалъ свою научную несправедливость къ безсмертному англійскому математику и поэтому онъ такъ горячо и даже грубо держался за свои опроверженія. Здѣсь не время и не мѣсто выяснить это. Достаточно, поставить рядомъ эти три имени, чтобы дать поводъ къ самимъ серьезнымъ разсужденіямъ объ ихъ взаимныхъ отношеніяхъ: Ньютонъ, Лейбницъ, Гете! эти три исполина охватываютъ весь міръ и къ каждому изъ нихъ можно отнести слова послѣдняго: «Es kann die Spur von mainen Erdentagen nicht in Aeonen untergehen»!